Семь нобелевских лауреатов, множество научных открытий, признание коллег и мировая слава - с такими достижениями подошел к своему 75-летию Физический институт им. П.Н.Лебедева РАН. Неоспоримо: среди академических организаций не было и нет более мощной и знаменитой, чем ФИАН. Отсюда и особые требования к руководителю, чей личный - научный и человеческий - масштаб должен соответствовать масштабу института и решаемых им задач. С этим фиановцам, похоже, в очередной раз повезло, когда пять лет назад их директором стал вице-президент РАН академик Геннадий МЕСЯЦ.

- Геннадий Андреевич, признайтесь: боязно было соглашаться на директорскую должность?

- Скрывать не стану: страшновато. Этот пост занимали такие гиганты, как Вавилов, Басов, Скобельцын, Келдыш... Ответственность громадная. Довольно долго сомневался, советовался с коллегами - теми, чьим мнениям привык доверять.

- А как вообще дело было? Чья идея?

- Кто первым выдвинул мою кандидатуру, история умалчивает. Предложения поступали с разных сторон, от разных людей. Хорошо помню встречу с академиком Крохиным. Олег Николаевич к тому моменту возглавлял ФИАН уже 10 лет, знал все его достоинства и слабости. Однако я несколько месяцев думал, советовался с Юрием Сергеевичем Осиповым и другими коллегами. Окончательное решение принял после разговора с Виталием Лазаревичем Гинзбургом. Ему, знаете ли, вообще очень трудно отказывать.

- Да уж! И вы, стало быть, начали знакомиться с ФИАН?

- Нет, так бы я не сказал. Знакомство состоялось на сорок с лишним лет раньше. Это, кстати, любопытная история. В самом начале шестидесятых в Томске проходила Всесоюзная конференция по остромодным тогда ускорителям электронов. Я на тот момент работал в Институте ядерной физики при Томском политехническом институте, занимался сильноточной электроникой и прямого отношения к обсуждаемой теме не имел. Тем не менее принял приглашение выступить, рассказал о работе своего сектора. Бал же на конференции правили в основном фиановцы - признанные лидеры по ускорителям.

Другим козырем ФИАН были лазеры. Но здесь вскоре возникли сложности. Американцы уже получили довольно мощное излучение на новом рубиновом лазере, а нашим это все никак не удавалось. Заминку вызвали проблемы с одним из ключевых элементов - генератором наносекундных импульсов. К счастью для всех, кто-то вспомнил о томской конференции и моем сообщении. К нам в институт командировали группу лазерщиков. Те объяснили задачу, спросили: “Сможете сделать такой генератор?” А мы все были очень молодыми и амбициозными. Пообещали - и уже через три месяца сделали. Привезли в ФИАН, Басову. Лазер сразу заработал так, как надо, и тут Николай Геннадьевич, вскочив с места, прямо на наших глазах пустился в пляс, припевая: “Мы их догнали, мы их догнали!” Радость действительно была большая и, что важно, общая.

С тех пор наше сотрудничество с ФИАН стало постоянным. Лазеры год от года совершенствовались, росли мощности, то и дело возникали какие-то идеи. На смену рубиновым лазерам пришли полупроводниковые. Параллельно разрабатывался оригинальный СО2-лазер. При этом от нас требовали не просто новых модификаций генераторов, а новой идеологии. В частности, при получении мощных пучков электронов была открыта взрывная электронная эмиссия, а при разработке СО2-лазера - объемный разряд высокого давления с инжекцией пучка электронов.

Мы чем могли помогали фиановцам, а они, в свою очередь, всегда поддерживали нас. На рубеже шестидесятых и семидесятых мне довелось участвовать в организации Института оптики атмосферы, тематика которого отчасти пересекалась с тем, что делали в ФИАН. Сейчас это может показаться удивительным, но тогда никто не думал о соперничестве. Больше того: и мы, и фиановцы сами растили себе конкурентов.

На тех же принципах взаимовыручки строились наши отношения и позже, когда были созданы Институт сильноточной электроники в Томске и Институт электрофизики в Свердловске. Не буду называть имен, но многие “коренные” фиановцы стали для меня не просто коллегами, но и настоящими друзьями. Так что, выступая здесь во время выборов директора, я с чистой совестью сказал, что знаю некоторых “старожилов” лучше, чем их соседи через стенку.

- И какой была реакция?

- Аплодировали! Ну и смеялись, конечно.

- Вы стали директором в то время, когда повсюду “укрепляли вертикаль”. А ФИАН еще при академике Келдыше был разделен на несколько практически автономных подразделений. Не возникало ли соблазна последовать всеобщей моде на централизацию?

- Поверите? Ни на секунду. Централизация может быть полезной, а может и крайне вредной - в зависимости от того, какие цели вы преследуете. Хотите полной подчиненности сверху донизу? Или нормальной, продуктивной работы? На мой взгляд, в науке это вещи иногда взаимо­исключающие. И задача директора вовсе не в том, чтобы ставить ученых под контроль, придумывать какие-то ограничения. “Правильный” руководитель, наоборот, должен нещадно бороться со всем, что мешает сотрудникам, сковывает их свободу.

Подтверждения этому, кстати, легко найти в истории ФИАН. Образцовым директором был, безусловно, Сергей Иванович Вавилов. И прежде всего потому, что не боялся оказаться в тени научных светил, которых всеми возможными способами заманивал в свой институт. Талантливым ученым он готов был простить все: и капризы, и даже предательства. Его предшественник, директор еще Физико-математического института Алексей Николаевич Крылов то ли в шутку, то ли всерьез говорил, что Вавилов старается брать сотрудников сильнее себя. А для этого требуются не только определенная смелость, но и научное чутье, и широчайший кругозор. Хотя специальностью Вавилова была физическая оптика, он сумел верно и, главное, вовремя оценить едва приоткрывшиеся перспективы ядерной физики, квантовой механики.

Еще на стадии организации ФИАН Вавилов видел его как “полифизический” институт, где сочетались бы теоретические исследования и эксперименты по всем основным направлениям развития мировой физики. В русле этой логики находится и нынешняя структура ФИАН, состоящая из шести достаточно крупных отделений, каждое из которых, по сути, представляет собой добротный научно-исследовательский институт.

- Извините, Геннадий Андреевич, но в таком случае напрашивается крамольный вопрос: а зачем вообще нужен ФИАН? Может, стоило бы окончательно “развести” отделения, дав им полную самостоятельность?

- Это было бы страшной ошибкой. Вавиловская идея “полифизичности” именно сейчас становится особенно актуальной. Чем дальше мы продвигаемся в исследованиях, тем чаще сталкиваемся с проблемами, которые находятся на “стыках” различных областей знания. Такова логика развития современной науки. Почему ФИАН стал столь значимой величиной в отечественной и мировой физике? В первую очередь потому, что отдельные направления науки здесь всегда скрещивались, а теория переплеталась с экспериментом. Это одна из замечательных традиций, продолжающаяся и сегодня.

Приведу только пару примеров. Наши теоретики под руководством академика Александра Викторовича Гуревича разработали блестящую теорию убегающих электронов в плазме, позволяющую, в частности, объяснить природу молний (см. “Поиск” №10, 2009). Для ее подтверждения организована крупная экспериментальная программа, в которой основную роль играют ученые Отделения ядерной физики и астрофизики.

Как раз сейчас идет работа над многообещающим проектом по созданию абсолютно нового фемтосекундного ультрафиолетового лазера большой мощности, где задействованы специалисты как по квантовой радиофизике, так и по физической электронике.

И еще. ФИАН не зря на всю страну славится своими семинарами. Дело тут не только в их звездных руководителях - таких как академик Гинзбург. Не менее важно то, какая собирается аудитория, какие звучат выступления. По научному уровню, широте дискуссий фиановские семинары вполне сравнимы с большими международными конференциями. Такая питательная среда для научного творчества сформировалась благодаря той самой “полифизичности”, которую удалось сохранить даже в тяжелое для науки постсоветское время.

- Но все же без потерь не обошлось?

- К величайшему сожалению. За последние 15 лет численность сотрудников ФИАН сократилась вдвое. Уходили и уезжали в девяностые годы люди в основном молодые и энергичные. И сегодня мы очень остро ощущаем разрыв между старшим поколением и совсем юной порослью, появившейся в последние более благополучные годы. Для полноценной работы, развития научных школ недостает тех, кому сейчас примерно от сорока до пятидесяти.

Впрочем, такая картина не только в ФИАН, но и во всей академии. Правительственные чиновники почему-то упрекают в этом Президиум РАН, руководителей институтов. Как будто они, а не власть превратили ученых в бедняков, вынудили искать средства к пропитанию.

Знаете, какая средняя зарплата была в ФИАН еще в 2004-м, когда я здесь начал работать? Пять тысяч рублей. Не мало, а ничтожно мало! В прошлом году благодаря пилотному проекту по совершенствованию оплаты труда, проведенному в РАН, смогли подобраться к 28 тысячам. Тоже, мягко говоря, немного. И это - в среднем. А молодым сотрудникам и аспирантам достается еще меньше, хотя именно им чаще всего приходится снимать квартиры, растить детей. Стараемся их поддержать, как-то помочь. Подспорьем здесь служит, в частности, Фонд “Успехи физики”, который мы называем по имени учредителя Фондом Гинзбурга. Самой перспективной молодежи компенсируем часть расходов на аренду жилья. На всех, конечно, не хватает, ведь у нас одних аспирантов больше сотни.

- Может быть, выручат инновации?

- Надеюсь. У нас есть что предложить высокотехнологичному рынку. Вот, скажем, протонный ускоритель для радиационной терапии онкологических заболеваний, созданный в Физико-техническом центре ФИАН. Его преимущества - экономичность, компактность, высокие технические характеристики - оценили даже в прославленном Массачусетском технологическом институте. Там сейчас идет монтаж нашей установки.

Отличные перспективы у разработанного в Отделении квантовой радиофизики трехмерного дисплея, который дает объемное изображение объектов. Наиболее эффективным его применение может быть в аэро- и космической навигации и медицине. Наверняка заинтересует он и тех, кто занимается компьютерной графикой, дизайном и рекламой.

В прошлом году начато создание крупного технопарка в подмосковном Троицке, где будет налажен выпуск лазерной техники, оптоэлектроники и другой высокотехнологичной продукции, основанной на разработках ФИАН

- Геннадий Андреевич, вы уже упоминали о традициях ФИАН. Понятно, что при столь богатой истории института о них можно говорить и говорить. А нельзя ли выделить одну, самую главную?

- Лично я больше всего дорожу заложенной тем же Вавиловым традицией уважительного, бережного отношения буквально к каждому работающему в институте человеку - будь то ученый с мировым именем, аспирант, инженер или техник. Только при этом условии из отдельных людей складывается настоящий коллектив, способный решать самые большие и сложные задачи.