Интервью вице-президента Российской академии наук, директора Физического институт РАН /ФИАН/ академик а Геннадия Месяца научному обозревателю ИТАР-ТАСС Александру Цыганову

- Полвека прошло с того дня, когда человек впервые вырвался в космическое пространство. Как Вам лично вспоминается то время?

- Ещё за годы до полёта Гагарина очень много говорили про Международный геофизический год. Это 1957-1958 годы. И вроде бы даже между прочим говорили, что будут запущены искусственные спутники Земли. Но у меня, честно говоря, отношение к этому было скептическое. Воспринималось как что-то среднее между научной фантастикой и липой. Мало ли что по радио говорят. Тогда много фантастики было.

И вдруг – запуск спутника! Действительно вдруг возникло ощущение, что не такая это и фантастика. Но и тут – скорее, принял это к сведению. Можем, и это хорошо. Но по-настоящему космос освоить – до этого, представлялось, лежил ещё дистанция огромного размера…

И только когда в 1961 году произошёл запуск Гагарина, пришло осмысление, что вот оно, наконец! – человек преодолел земное притяжение, вышел в космическое пространство! Фантастическое было ликование! Было ощущение совершенной грандиозности этого события, такой, что и здравым смыслом оно поначалу почти не воспринималось.

Я как инженер сразу начал думать: Боже, а какие же там требуются материалы! А какие открываются возможности для заатмосферных исследований! Появляются совершенно фантастические перспективы для науки. Это с одной стороны. А с другой стороны, сам факт запуска говорил о том, что человечество подошло к совершенно колоссальному рубежу научно-технического прогресса. 

- И как сегодня Вы расцениваете реализацию этих возможностей?

- Если говорить про науку, - в ней действительно открылись совершенно новые области. Перед нею легли горизонты, которым нет места на Земле.

Во-первых, физика. Сегодня можно устанавливать на космических аппаратах телескопы, которые позволяют принимать информацию на самых разных длинах волн, прежде всего таких, которые «отрезаются» для земного наблюдателя атмосферой, магнитными, радиационными поясами и так далее. От рентгеновского диапазона до сантиметровых волн. Это открывает совершенно новые возможности для исследования Вселенной. 

- На примере «Хаббла» это можно видеть…

- Да, кстати, о «Хаббле». Можно вспомнить, что только благодаря возможностям, открывающимся с орбиты, стало возможным открытие более 1000 новых планет.

- А ваш институт планирует продолжение собственной программы космических исследований? Вы же уже запускали свои спутники для исследования Солнца…

- Вот в июне, будем надеяться, должен состояться запуск космического аппарата нашего Физического института РАН, который начнёт в сантиметровом диапазоне принимать излучение и направлять его на несколько точек на Земле. Там, соответственно, будут уже непосредственно смотреть, что расскажут эти данные. Следующая наша цель – те же исследования провести в миллиметровом диапазоне.

Там вообще открывают фантастические перспективы! Космическая обсерватории «Миллиметрон», как её назвали, будет в связке с наземными телескопами проводить исследования в миллиметровом, субмиллиметровом и инфракрасном диапазонах волн со сверхвысокой чувствительностью и сверхвысоким угловым разрешением. Космический телескоп диаметром в 12 метров будет эквивалентен по чувствительности наземному радиотелескопу диаметром 3 км! И благодаря этому мы сможем определять даже состав атмосфер планет, вращающихся вокруг других звёзд!

Вообще, надо сказать, что опыт космических исследований в ФИАНе довольно большой. Именно здесь был проведён первый в мире спутниковый эксперимент по наблюдению коротковолнового излучения Солнца, впервые в истории зарегистрированы частицы радиационных поясов Земли, получена первая в нашей стране фотография Солнца в рентгеновском диапазоне. А всего с 1951 года, когда запускали ещё только геофизические ракеты в стратосферу, и по 2007 год аппаратура, созданная в ФИАНе, работала на борту более 30 космических аппаратов.

А в последние годы достигнуты совершенно фантастические результаты в исследовании Солнца с помощью космических аппаратов. Наши, ФИАНовские, спутники «Фотон» дали очень много новых данных. Например, оказалось, что есть на Солнце совершенно необычные пятна, размером 6-7 тыс км, и пока нельзя понять, что это за пятна, какая их природа…

- То есть это вы открыли эти пятна?

- Да, их открыли наши ребята. Они премию правительства получили за это.

Солнце будем исследовать и дальше. Аппаратуру у нас разрабатывают хорошую, надеемся скоро на опробовать её на новом спутнике.

Но вернёмся к более глобальной картине мира. Её ведь тоже в определённом смысле скорректировала космонавтика. Благодаря космическим исследованиям, в частности, установлено, что реальная материя, которую мы наблюдаем, составляет не более 5 процентов от массы Вселенной. Кроме неё, существует тёмная материя и тёмная масса. Около 70 процентов вещества сосредоточено в виде скрытой энергии и около 25 содержится в тёмной материи, определяющей расширение Вселенной и образовании звёзд и других её объектов. И только 5 процентов – то, что мы наблюдаем.

Видите: есть масса, а её никто не видит, не знает, в каком она виде.

- Вот давно хотел спросить: а может быть, это всё-таки ошибка в вычислениях? Некий неправильный посыл из теории?

- Нет-нет, это не ошибка в вычислениях. Этот вопрос мы часто на семинарах разбираем. Это абсолютно точно установленный факт. Но что это за материя, из каких частиц складывается - непонятно. Если это частицы, то тогда они совершенно свободно проникают между нами и…

- А как тогда они могут быть материальными? Вот мы знаем нейтрино, знаем, что через квадратный сантиметр площади их в секунду проходит порядка 100 миллиардов, но они настолько малы и легки, что с телами практически не взаимодействуют. Что же тогда представляют собой частицы тёмной материи, если мы их вообще никак не воспринимаем? Откуда такая большая их общая масса, что они, по сути, и являются настоящей Вселенной?

- Вот на этот вопрос сейчас никто ничего не может ответить. Судя по тому, что дают современные расчёты, частицы чёрной материи – тяжёлые, но при этом очень слабо взаимодействуют с веществом: не имеют электрического разряда, не участвуют в ядерных силах, иначе их давно бы открыли.

- Но эта тёмная материя присутствует везде, правильно я понимаю? Нет единого центра, она вот тут, везде?    

- Да, она присутствует везде. И здесь, и там, и там. Её частицы летают вокруг нас и сквозь нас.

Вот мы сейчас и запускаем спутник, он называется «Радиоастрон». Среди его задач – изучение необычных объектов, например, сверхмассивных чёрных дыр, так называемых «кротовых нор» - это, возможно, тоннели в пространстве, - и даже поиск внеземных цивилизаций. Не исключено, что деятельность внеземного разума как-то связана с тёмной материей и скрытой энергией, с теми же «кротовыми норами». С помощью космических интерферометров, подобных «Радиоастрону», можно изучать такого рода явления. Надеемся, что какой-то свет на эту тайну он сможет пролить благодаря, в частности, своим возможностям для исследований в сантиметровом диапазоне.

В целом спутники космической эры позволили совершенно по-новому взглянуть на Вселенную, сделать огромное количество выдающихся открытий. Совершенно другая астрономия появилась.

Да и по физике то же. Информацию по настоящей физике даёт, в основном, космос. Ну, ещё ЦЕРН, может быть, даст. Всё остальное достаточно ясно. Многие ускорители даже переводятся в потребительскую отрасль – какой на медицину, какой на облучение вещества, чтобы прочность его повысить. А вся информация по фундаментальной физике идёт из Вселенной и из её, так сказать, микро-противоположности – мира элементарных частиц.

- То есть из бесконечно большого и бесконечно малого?

- В определённом смысле.

Вторая область фундаментальных открытий, полученных благодаря космонавтике, - это, конечно, космическая биология и космическая медицина. Там просто огромные достижения!

Третье, что я хотел бы отметить, - это сами материалы. Это исключительно важно. Ведь уже при создании спутников, космических кораблей, топлива для них, при создании скафандров – везде, в любом элементе были получены новые материалы. А в это были вложены огромные усилия, фундаментальные знания, технологии. То есть потребности практической космонавтики просто вызвали скачок в научном и технологическом развитии. Но затем эти новые знания и технологии пришли и в гражданские области! Те же графитовые волокна – материалы из них в десятки раз легче при аналогичных потенциальных возможностях, что у металлов.

Ну, и вспомним ставшее уже привычным, как воздух, но без чего остановится очень много в нашей цивилизации – спутники связи, метеорологические и природоресурсные спутники, система спутниковой навигации! Материаловедческие исследования в условиях невесомости на орбите уже приводят к разработке новых материалов с заданными свойствами. Наконец, перспективы развития интернета следующих версий прямо требуют использования космических технологий и ресурсов.

- То есть космос тянет, требует новые знания, которыми затем щедро делится с другими областями промышленности?

- Абсолютно так. Тянет, требует и делится. И тем самым держит в тонусе экономику. Возьмите, скажем, лопатки турбин, которые благодаря применению космических технологий стали изнашиваться в 4-5 раз меньше, чем раньше. Сколько турбин в народном хозяйстве могут теперь увеличить срок своей службы в разы!

- Есть ли у нас сейчас потенциал, чтобы вернуть свои лидирующие позиции в космонавтике?

- С развалом Советского Союза наше лидерство в космосе сменилось довольно сильным отставанием. Во всяком случае, в Академии наук научные запуски происходят редко. Это очень серьёзная проблема. Решаем, конечно – пристраиваемся к кому-то, кто-то к нам пристраивается…

Проблема в том, что космос – дело страшно дорогое. Но дело не только в деньгах. Нужно суметь сделать очень тонкую аппаратуру, при этом очень лёгкую, чтобы можно было выводить её на орбиту в относительно больших объёмах при относительно меньших затратах. Сможем ли мы одновременно сделать рывок как в финансовой области, так и в технологической – вопрос, что называется, открытый. Твёрдо можно сказать одно: сделать это необходимо, иначе максимум, на что мы можем рассчитывать, - оставаться в роли космических таксистов…