Наибольший интерес для нас представляют, конечно, материалы, касающиеся номинирования по разделам физики и химии. Напомним, что в 1958 году лауреатами премии по физике стали трое советских ученых - Игорь Тамм, Илья Франк и Павел Черенков. В следующем году, как мы знаем, никто из наших соотечественников премиями по этим разделам отмечен не был. Однако число претендентов на высокую награду существенно подросло по сравнению с предыдущими годами и достигло семерых человек.

Сразу после получения нобелевской награды И.Франк и П.Черенков, каждый в отдельности, порекомендовали в качестве соискателя премии своего коллегу по Физическому институту АН СССР В.Векслера. Кроме того, И.Франк предложил от себя еще одну кандидатуру - московского физика Е.Завойского. (Его же одновременно выдвинул лауреат Нобелевской премии по химии из Цюриха Леопольд Ружичка).

Никто из других наших номинаторов достойных награды советских физиков, увы, не нашел. Все остальные претенденты из Советского Союза были предложены в том году иностранными учеными.

Московского физика Н.Боголюбова номинировал в том году его берлинский коллега Р.Ремпе. А ленинградского ученого А.Иоффе предложил Ф.Ф.Эдер, также из Берлина. Кроме того, в очередной раз из той же Германии пришло представление на Льва Ландау. Его номинатором теперь стал знаменитый физик Вернер Гейзенберг - лауреат Нобелевской премии по физике за 1932 год. Но вновь эта кандидатура не нашла поддержки: членов Нобелевского комитета смущало сугубо теоретическое направление работ Л.Ландау.

...А теперь забежим немного вперед - в год 1962-й, ставший роковым для гениального физика XX столетия. Вскоре после новогоднего праздника, утром 7 января, выехав из Москвы на автомобиле в Дубну, он неожиданно попал в страшную катастрофу. Узнав об этом, всемирно известный ученый Нильс Бор, который был одним из номинаторов Ландау, лично от себя обратился в Нобелевский комитет с настоятельной просьбой именно в этом году присудить ему награду. Причем не вкупе с другими соискателями по разделу физики, а одному - в знак того, что оригинальные идеи и выдающиеся работы ученого в области атомной физики не имели себе равных на то время...

Нильс Бор скончался после тяжелой болезни 18 ноября того же 1962 года. Но все же успел узнать, что его предложение воплотилось в жизнь.

Сама же церемония вручения высокой награды состоялась, как и положено, 10 декабря. С той лишь разницей, что проходила она не в стокгольмском Концерт-холле, а в здании московской клинической больницы, и не в 15 часов по шведскому времени, а в 10 часов утра по московскому. По настоянию врачей количество присутствующих на церемонии было существенно сокращено. Пришлось даже исключить из ранее подготовленного списка П.Черенкова и И.Франка (из троих лауреатов Нобелевской премии по физике 1959 года на церемонии присутствовал лишь И.Тамм). Шведского короля Густава VI Адольфа на церемонии представлял посол Швеции в СССР Рольф Сульман - отец нынешнего председателя правления Нобелевского фонда в Стокгольме Микаэля Сульмана.

После краткого приветственного слова, произнесенного на хорошем русском языке, Сульман передал сидевшему за столом Ландау золотую медаль и диплом лауреата Нобелевской премии. Хотя подготовленным протоколом церемонии ответное слово не предусматривалось, лауреат все же нашел в себе силы высказать по-английски свою признательность за полученную высокую награду...

И, наконец, еще одно представление по физике за 1959 год касалось Петра Капицы. Его номинировал тогда лауреат Нобелевской премии по физике за 1954 год Макс Борн на пару с физиком из Нидерландов Корнелисом Гортером.

А награда 1959 года нашла своих владельцев за океаном - в Калифорнийском университете в Беркли. Премию присудили Э.Д.Сегре и О.Чемберлену. Эмилио Джино Сегре родился в Тиволи, недалеко от Рима. Окончив университет, стал работать под руководством великого Энрико Ферми. В 1936 году Сегре назначают деканом физического факультета университета в Палермо, и тогда же он наносит первый визит за океан, где проводит стажировку на циклотроне Калифорнийского университета в Беркли. Второй раз он прибыл туда в 1938 году. Летом того года итальянское фашистское правительство обнародует антисемитские законы “О гражданских правах”, и Сегре принимает решение остаться за океаном. Шесть лет спустя, в разгар Второй мировой войны, он получает американское подданство.

В качестве ассистента-исследователя он продолжил изучение искусственной радиоактивности и ядерного изоморфизма. В контакте со знаменитым Сиборгом разрабатывает метод разделения ядерных изомеров.

Открытие ученым плутония-239, который оказался расщепляющимся, обернулось непредсказуемыми последствиями. Уже в 1944 году удалось синтезировать заметное количество плутония, который в итоге стал главным источником энергии атомных бомб, сброшенных в августе 1945 году на Хиросиму и Нагасаки.

В начале 1950-х годов Сегре начал сотрудничать с коллегой по Беркли профессором Оуэном Чемберленом. Совместная работа привела к открытию антипротона, существование которого предполагалось теоретически. С формулировкой “за открытие антипротона” им и была присуждена Нобелевская премия.

Число тех, кто выдвигал кандидатов, и самих кандидатов на премию по химии оказалось в 1959 году существенно меньшим, чем у физиков. Это при том, что Нобелевский комитет по химии традиционно рассылает по миру значительно большее число предложений ученым участвовать в номинировании, чем комитет по физике. Возможно, поэтому число советских химиков в списках номинаторов и номинантов в 1959 году оказалось на нуле...

Впрочем, это обстоятельство нисколько не отразилось на процессе выбора кандидатов престижной премии по химии. Лауреатом стал чехословацкий ученый Ярослав Гейровский из Праги, посвятивший многие годы своей научной деятельности разработке метода, который он назвал полярографией. Необычно сложилась судьба ученого во время оккупации его родины в 1939 году гитлеровской Германией. Все высшие учебные заведения в стране были закрыты, а их факультеты переведены в Рейх. Самому Гейровскому повезло. Его взял под покровительство немецкий профессор Йохан Бем, чех по матери, которого назначили на высокий пост в Праге. Внутренне он был противником нацистского режима, а также хорошо знал Гейровского. Бем пришел к нему и сказал, что тот может и дальше работать в своих лабораториях. Благодаря этой поддержке Гейровский к концу Второй мировой войны сумел завершить подготовку к изданию своего учебника и приступить к исследованиям по осциллографии. В 1950 году чехо­словацкое правительство назначает его директором вновь образованного Центрального института полярографии при Карловом университете, который через два года в связи с увеличением численности персонала был преобразован в Институт полярографии Академии наук Чехословакии. В 1964 году этому научному заведению присвоили имя Ярослава Гейровского.

Нобелевскую премию он получил “за открытие и развитие полярографических методов анализа”.